Вот уже несколько месяцев почти каждое заседание Высшего совета магистратуры (ВСМ) начинается с рассмотрения судейских заявлений об отставке. Что их пугает? Пенсионная реформа или борьба с коррупцией? Председатель ВСМ Виктор Мику объяснил это явление в интервью, предоставленном изданию Deschide. Он также сообщил, что новую карту судебных инстанций могут отменить на этой неделе. Кроме того, он поведал о бюджете, коммуникации с новым президентом Молдовы Игорем Додоном и проектах, предполагающих новую структуру ВСМ.
— Вот уже какое-то время ни одно заседание ВСМ не проходит без обсуждения поступающих заявлений об отставке со стороны судей. Как вы это объясните?
— Я буду с Вами честен. Вы знаете, что существует проект, вносящий изменения в пенсионную систему. Он затрагивает госслужащих, в том числе судей. Парламент принял его в первом чтении. Проект предусматривает повышение пенсионного возраста и сокращение пенсий и выплат, которые получают судьи после ухода с должности. Я бы не хотел вдаваться в подробности, потому что об этом проекте уже сказано много. Но замечу, что этот проект наносит ущерб многим категориям государственных служащих, среди которых, я уже говорил, и судьи. Кроме того, из года в год требования к служителям Фемиды растут, а дела становятся все сложнее и сложнее. Так, их ставят в ситуацию, в которой надо оценить все плюсы и минусы нахождения в системе. Часть приходит к выводу, что лучше уйти. У ВСМ нет права отказывать.
— Хорошо, но проект пенсионной реформы появился недавно, а заявления судей начали поступать несколько месяцев назад…
— Да, действительно, и я читал этот проект всего две недели назад. Однако в кулуарах о его существовании уже говорили какое-то время до этого. Некоторые получили его раньше от авторов из Министерства труда, а затем приняли решение, которое посчитали наилучшим.
— Сколько судей ушло за это время?
— С ноября по настоящее время ушел 31 судья. Большая часть из них хотела уйти, отозвали заявления сразу после того, как мы утвердили их на заседании ВСМ. Мы ведем беседы со всеми и просим остаться или, по крайней мере, подождать. Некоторых нам удается переубедить.
— Ходят слухи о том, что одна из причин ухода – страх перед антикоррупционными операциями, которые проводятся в последнее время. Вы допускаете такой вариант?
— Я не могу вам сказать точно, но, по словам судей, к их работе предъявляется все больше требований. Уход из судебной системы становится самым удобным вариантом для судей, особенно районных. У них там дом, семья… И, в дополнение к пенсии, если она у них есть, служители Фемиды могут получить и другие бонусы. Например, могут устроиться в качестве адвоката или проводить юридические консультации какого-нибудь коммерческого общества, получая зарплату, сопоставимую с судейской. Конечно, арест некоторых судей психологически повлиял на всех в системе (нас не так много, около 430). Однако это не может сказаться на судебных решениях, потому что каждый судья отвечает за то, что подписывает. И он не просто отвечает, но должен аргументировать сви решения. Вместе с тем, нельзя сказать, что отставки происходят по этой причине, потому что, если ты ошибся, то уход с должности не спасет тебя от уголовного преследования. Главная причина, как я сказал ранее, – пенсионная реформа.
— Насколько хорошими работниками были судьи, которые ушли?
— Хочу сказать, что ушло много хороших и очень хороших судей, в том числе председателей. Например, в Фалештах ушел господин Тришневский, в Каушанах – господин Санду. В Бельцах – господин председатель Георгиеш хотел уйти, но мы убедили его отозвать заявление. Сегодня, тоже в Бельцах, госпожа Албу и, снова, мы попросили её подождать или передумать. Перед тем, как рассматривать заявления, я лично у них спрашиваю, что случилось. Других прошу ещё подумать или подождать, но все они просят у меня гарантий, что проект не пройдет в парламенте. Как я могу это гарантировать, если за него уже проголосовали в первом чтении?
Другой случай в суде Резины, где недавно я принял заявление госпожи Гангал. Там другого судью отстранили от должности из-за уголовного дела и, как следствие, там работает один судья. И это при том, что суд Резины очень хороший, недавно его отремонтировали. Конечно, мы уже объявили о начале конкурса, но пока будут пройдены все этапы, работа тормозится.
— У вас есть люди, которые могут занять вакантные места?
— Кандидаты есть, но надо признать, что большинство хочет работать в крупных городах: Кишиневе, Бельцах, Кагуле, Яловенах, Страшенах, Новых Аненах… В этом году Национальный институт юстиции закончили 20 судей. Понятно, что ротация продолжится, но пока мы закончим со всеми формальностями, пройдет несколько месяцев; системе придется работать «в аварийном режиме». Мы сократили 27 судей в районных инстанциях и пытаемся «лишних» перевести в Кишинев, потому что мы нуждаемся в них здесь. Нужно сбалансировать объем работы в столичных судах в каждом из пяти секторов.
— Возвращаясь к пенсионной реформе. Я читала замечания Высшего совета магистратуры и хотела бы спросить, как вы оцениваете позицию с моральной точки зрения? Когда большинство пенсионеров в стране получают пенсию меньше прожиточного минимума… Что насчет справедливости, о которой говорит господин премьер-министр?
— Я не хочу преувеличивать значение судей. С другой стороны, эта работа требует многого с психологической точки зрения. Я не говорю, что другие профессии меньше утомляют или менее вредны. Ответственность судьи, который вершит судьбы людей, забирает силы в особом порядке. Так во всем мире: тем, кто принимает решения, которые влияют на жизнь людей, лучше платят. В США, например, председатель Высшей судебной палаты получает на 100 долларов больше, чем президент страны. Это символ, призванный показать, что правосудие выше всего. Даже в соседних странах судьи получают зарплаты и пенсии выше, чем у нас. В Румынии пенсия судьи составляет три-четыре тысячи евро. Судьи не имеют право заниматься какой-либо ещё деятельностью, которая принесет им прибыль. Только дидактикой. Если государство налагает столько запретов, то взамен должно дать условия. Из собственного опыта скажу, что иногда не можешь уснуть, так как нет четкого решения по какому-то делу. По меньшей мере, с этим сталкиваются ответственные судьи. Я, много работая физически, уставал меньше, чем когда должен был решать проблемы, связанные с моральным аспектом.
— Новая карта судебных инстанций должна вступить в силу 1 января 2017 года. Насколько вы к ней готовы?
— Здесь у нас есть проблемы. Для начала надо посмотреть, если закон примут во втором чтении и ратифицирует ли его президент. Ходят слухи, что закон могут отложить. Мы сделали все, что зависело от нас, но есть проблемы, связанные с инфраструктурой. Например, суды в Дондюшанах, Окнице и Бричанах объединили с судом в Единцах. Если гражданин подаст заявление в Окнице, его могут перенаправить в Бричаны. Подаешь в Бричанах, а его перенаправляют в Дондюшаны… Пока будут построены большие, региональные суды, отвечающие всем требованием, этот закон принесет много головной боли как гражданам, так и инстанциям, которые должны каждый день отправлять машины, чтобы передать заявление из одного суда в другой. Кроме того, судебные инстанции объединятюся, а полицейские инспектораты и прокуратуры остаются, как были. Как следствие, сотрудники этих учреждений понесут дополнительные потери из-за размещения. У правительства есть план, но он ещё не попал в парламент. Документ предполагает строительство центральных офисов, но из-за жесткого бюджета не получится построить 15 инстанций за год. Всего два-три ежегодно, то есть до 2017 года.
Я уже не говорю о технических проблемах, скажем так. Например, у нас есть система случайного распределения дел. Однако в Вулканештах три года работал один судья. О каком случайном распределении может идти речь?! Сейчас их двое. Но, согласно новому закону, суд Вулканешт объединят с Комратским, несмотря на то, что до Комрата где-то 70 километров. Мы считаем, что инстанцию следует объединить с судом в Кагуле. Суд Глодян относят к Дрокии, хотя следует – к Бельцам. Я спросил господина Грибинчу, одного из авторов проекта, как он представляет распределение дел? Он ответил, что сделает это, когда будут созданы условия. Как «когда будут условия», если закон вступит в силу 1 января?! Самая большая проблема, как я уже говорил, – проблема распределения дел: если делать это между всеми судами, которые подвергнутся слиянию, нужно развозить их каждый день. Если заниматься распределением дел между судьями в одной инстанции, как это происходит сейчас, тогда какой смысл в этой реформе? Особенно если участь, что в некоторых судах работает по два-три служителя Фемиды.
— Что будет со специализацией судей?
— Действительно, одна из целей этого проекта – разделить судей на три специализации: по уголовным, гражданским или административным делам. Но эту специализацию можно сделать, если работают более 10 судей. Если их всего два-три, то не получится сделать специализацию. Они говорят, что это будет внедрятся по ходу дела. По итогу, проводились исследования, круглые столы, встречи, потратились деньги, но мы не сдвинулись.
Мы не против этого закона. ВСМ только ЗА реформы. Мы составили список технических замечаний, которые, к сожалению, не были учтены. Вместе с тем, Высший совет магистратуры сделал все, что от него зависело. Мы выбрали председателей и их заместителей, сократили и дополнили штат, где это потребовалось. Сейчас нам осталось посмотреть, как будет проходить закон, а потом, спустя два дня, настроить программу случайного распределения дел. Посмотрим, что будем делать с вакантными местами в Кишиневе. В остальном остается, чтобы Министерство юстиции создало условия.
В Минютсе есть проект о внедрении электронных дел. Это бы решило физическое распространение дел, но кто знает, когда его примут и внедрят.
— По итогу, каковы шансы, что проект о новой карте судебных инстанций будет отложен или отменен?
— Есь такие разговоры, но официально ничего не могу сказать. В любом случае, решение будет принято в ближайшее время. Может даже на этой неделе. До тех пор мы находимся в неоднозначной ситуации.
— Как ваш бюджет на 2017 год? Лучше или хуже, чем в прошлом году?
— Как обычно: просили больше, дали меньше. В этом году проводился ремонт, на следующий год нам не выделили ни одного бана на эти цели. Мы попросили деньги на ремонт подвала, после чего попросили автомобиль, необходимый для юридической инспекции, которая должна совершать проверки в районах. У нас всего две машины, из которых одна должна быть моей. Я даю её всем. Нам отказали во всех просьбах, но мы не в обиде. Я понимаю, что у государства никогда нет достаточно денег. Я приезжаю и уезжаю с работы на собственной машине. В отношении инстанций, знаю, что были выделены средства только на то, чтобы закончить ремонт суда в Унгенах, который будет образцом для всей страны, обновленный по всем стандартам…
— Я поняла, что существует проект, который приостанавливает генерального прокурора в должности члена ВСМ. Это правда?
— Да, есть такой проект. Он касается генерального прокурора и председателя ВСМ. В общем, согласно рекомендациям GRECO, в составе ВСМ должны быть семь избранных судей. А нас шесть. GRECO также рекомендует, чтобы в заседаниях Совета не участвовали прокурор и министр юстиции. Но, в конце концов, проект, о котором вы сказали, зависит от политической воли, так как предполагает изменение Конституции.
— Также говорят, что власти намерены упростить процедуру получения лицензии адвоката для судей и прокуроров. Точнее, отказаться от конкурса. Судьи и прокуроры должны будут представить приемной комиссии документы, подтверждающие стаж работы в пять и десять лет соответственно. Сколько здесь правды?
— Я не слышал о таком проекте.
— Как вы будете строить общение с президентом Додоном? Вы обсуждали с коллегами утверждение единой позиции по этому поводу?
— Мы ни разу с ним не встречались. Думаю, мы установим общение в пределах наших служебных полномочий. Например, если мы предложим определенную кандидатуру на должность судьи, и президент откажется подписывать назначение, то претендент сможет оспорить решение. Потом, он вправе подать новое заявление, которое мы обязаны рассмотреть. Если мы решим во второй раз предложить президенту одну и ту же кандидатуру, президент обязан будет подписать указ.
Но, понятно, что любое решение, как с нашей, так и со стороны президента должно быть подкреплено сильными аргументами.
Бывали ситуации, когда действующий президент отклонял определенные кандидатуры, объясняя это в общих терминах. Тогда мы делали обращения, в которых просили более точно объяснить причины решения. Бывало, нам отказывали, говоря, что речь идет о государственной тайне, хотя в ВСМ всего у трех членов есть доступ к гостайне. Остальные голосовали, доверяясь общей информации, которую нам сообщали наши коллеги, прочитавшие эти секретные записки. Кроме того, существует проект, который предполагает доступ к государственной тайне для всех членов ВСМ. Мы его проанализировали и написали в заключении, что это право должны получить все члены Совета, потому что, по сути, проект предполагает, что эта возможность будет только у меня в качестве председателя ВСМ. Не знаю, если они приняли к сведению наше заключение.